Никогда не сдаваться.
Двадцать первый век. В доме престарелых.
Это было зимой. Ко всем приходили дети и внуки, забирая родных на праздники, но лишь одного человека никто не тревожил, даже медсестры. Это был уже очень пожилой человек. Его руки были морщинистыми и покрытыми старыми шрамами - напоминанием о прошлом, не дающим покоя и по сей день. Пожилой мужчина сидел в кресле перед окном и смотрел на падающие снежинки. Так он мог просидеть весь день напролёт, и просидел бы, если бы к нему вдруг не решилась заглянуть медсестра.
- Дженкенс, Вы до сих пор смотрите в окно. Неужели ждёте кого-то?
- Милая моя, у меня умерли все сыновья, дочке я не нужен, а с женой я лет пятьдесят в разводе. Ох, если бы я мог вернуться в свою молодость и не делать такой большой глупости... - Дедушка в кресле немного встрепенулся, а на его лице читались грусть и лёгкое сожаление.
- Что же вы такого совершили, что так сокрушаетесь теперь?
На этот вопрос Дженкенс долго не мог дать ответа, но потом он подошёл к шкафу и достал маленькую записную книжку.
- Если тебе так интересно, то, когда я умру, а это будет скоро, прочитай и всё поймёшь. Хотя бы ты. - Старик широко улыбнулся, и побрёл на первый этаж. Ужинают в этом доме престарелых рано, и обычно, после ужина, все расходятся по комнатам отдыха - обсуждать сериалы и местные сплетни. Дженкенс же предпочитал сходить в библиотеку и почитать книги, которые привозят редко и, хотя не всегда они очень понятны для простого ума, тем не менее стоили внимания. Сегодняшний день не стал исключением, и он пошёл в библиотеку, где и просидел всю ночь.
Два дня о Дженкенсе не было ни слуху, ни духу. Все думали, что он опять смотрит в окно и что-то бормочет себе под нос, разговаривая сам с собой. Да и особо-то о нём никто о нём не вспоминал, лишь одна медсестра решила всё же проверить библиотеку. И не зря. Бездыханное тело Дженкенса мирно находилось в кресле. Казалось, он просто спит и вот-вот встанет, но этого так и не произошло.
Через час приехала скорая и констатировала его смерть. Он был старым человеком - ветераном войны, так что такое стечение обстоятельств не сильно всех всполошило. Лишь та медсестра знала, что он сам чувствовал свой конец. После рабочего дня, когда все "бабы и деды" разошлись по комнатам, она пошла в пустующую комнату Дженкенса, и, достав из кармана записную книжку, приступила к чтению. С первых строк стало понятно, что история не так проста, как кажется...
Записи Дженкенса.
Если ты читаешь это, то меня скорее всего уже нет в живых. Но раз ты открыл эту книжечку, значит, тебе интересна моя история, так слушай...
Меня зовут Том Дженкенс. На момент написания этих строк мне стукнуло двадцать два года, и я один из экипажа судна "Виктория". Я лишь помощник главного кока на судне. Ничего серьёзного: почистить картошку, проследить за готовкой, если вдруг кок отлучился, и тому подобные мелочи. Кстати, звать нашего кока Святослав Владимирович. Очень серьёзный русский мужик. Чуть не там посолил, то сразу руки грозит вырвать. А так, можно всегда придти к нему и поговорить по душам, не прогонит, и совет даст дельный. Но, при всём моём к нему уважении, у него была одна слабость - очень любит выпить и спьяну пристаёт к врачу. Она девушка не из робкого десятка, но и не жестока. Побранит нас, да и отпустит. Конечно же, после этого нам достаётся от нашего капитана - мужчины лет сорока пяти, с короткой бородкой и всегда хмурым видом. Он редко выходил из каюты, только когда наш штурман сообщал о шторме, он выходил и быстро шёл за штурвал, отдавая команды. Его твёрдая рука ещё ни разу не дрогнула перед лицом стихий. Видно, что мастер своего дела. Если всё обобщить, то мне повезло с командой. Все ребята приветливые, и очень слаженно работают. Хорошо, что я тоже смог стать частью команды. Ну, я так думал на тот момент. Однажды одним прекрасным летним днём к нам в "Тихую Бухту" пришла женщина. По её манерам и внешнему виду можно было сказать, что она достаточно обеспечена и не нуждается в средствах. Она тихо о чём-то поговорила с капитаном в его каюте. Это не заняло много времени и, с очаровательной улыбкой, она ушла так же быстро и неожиданно, как и пришла. Потом нам, конечно, объяснили, что это была дочь одного влиятельного человека в научном сообществе, и она поручила нам сопровождать одного исследователя в "Белую Жемчужину" - маленькую точку неисследованной территории на карте. Мы боялись туда плыть, но когда трое мужчин притащили три больших мешка с золотом, то сразу осмелели и решили рискнуть. Закупив провизии на два месяца, мы и наш новый попутчик - Мортер отправились в плавание. Кстати, о Мортере. Он и был тот самый исследователь. Хорош собой, умён, манерам обучен. Ну, как говорится, мечта любой девушки, только вот по характеру был гадок. Вечно шушукался и говорил гадости про капитана. Честно, хотелось прибить его на месте, но, со временем, моё раздражение спало, и всё пошло хорошо. Это заняло две недели, как говорила нам наш штурман, за это время мы преодолели половину пути, и на следующие сутки мы были на территории "Жемчужины". Ничего особенного, только сплошное море было три недели. Один из членов экипажа заболел цингой. Вроде с едой все было хорошо, так что чем это вызвано, я не мог понять. Но тогда это было не особо важно, главное - еда медленно, но подходила к концу. У нас оставалось еды на три недели, а этот Мортер уговорил нашего капитана устроить пир горой, и потому провизии могло и на неделю не хватить. Мы пытались не наводить сильной паники, но и паники не последовало. Спустя пару дней мы увидели землю. Слава Богу, мы живы и сможем пополнить запасы. Мы, недолго думая, причалили, и сошли на берег, а, точнее, половина команды осталась на судне, и в ужасе смотрела на сошедших. Их ноги по колено погрязли в какой-то вязкой субстанции, из которой проглядывали кости. Это месиво ужасно смердело, и, честно, я думал, что нас самих вывернет наизнанку, но, с горем пополам, мы научились двигаться во всём этом. Думая, что нам конец, мы шли, не зная куда, и не зная, что нас будет там ждать, но ясно одно - останавливаться нельзя, иначе утонем.
Спустя несколько дней…
Как я давно не писал здесь ничего. Ну, ладно, наверстаем. Так вот, когда мы уже думали, что нам каюк, нас нашли местные жители. Они жили на странных деревьях и старались не спускаться на землю. У всех фруктов был странный привкус, что-то напоминающее металл и горелый сахар. Ну, это не так уж и плохо, ведь говорится же, что человек может привыкнуть ко всему. Но к тому, что нам сказали на сегодняшнем празднике, привыкнуть, да и просто вообразить себе, невозможно. Я постараюсь описать всё как можно подробнее... Пир проходил на главном дереве Джумбо. На нем живет семья Гому - все люди, живущие на острове, собственно, и относятся к этой семье. На этом празднике мы пили красный сок из Джумбо. Странно, но его вкус был таким же, как и у фруктов, которые тоже были на столе. Самый старый из семьи начал свою благодарственную речь богам за то, что наконец-то пришли люди из иного мира. Вот тут мы немного засомневались.
- Простите, но почему мы из другого мира? Разве вы не знали про Россию и Японию, да и о других странах?
Старейшина сначала посмотрел на нас удивлёнными глазами, а потом залился смехом.
- Это, скорее всего, вы не понимаете, где находитесь. Я вам расскажу одну долгую историю. - Гому сел на один из толстых листьев дерева, и начал свой рассказ. Он объяснил нам, что этот остров уже давно имеет своё название - Холокост. Та вязкая жижа, которая вместо земли, на самом деле - утрамбованные временем трупы людей, пострадавшие со времени первого массового истребления евреев. Раньше это был обычный остров с богатой флорой и фауной, но это было так давно. С тех времён было убито очень много людей, столько, что остров просто стал проседать и постепенно погружаться под воду. Гому думали, что умрут от голода и нехватки воды. Единственная река, которая была на этом острове, иссушилась, и вместо воды текла густая, с привкусом пороха и металла кровь. Но с появлением новых условий появились и новые растения. Деревья Джумбо были как нельзя кстати. Их корни, можно сказать, прорубались сквозь вековые ошибки, грехи людей и плотно закреплялись в них. До земли и чистой воды они дойти не могли, но они, словно насосы, качали кровь и, пусть немного, но фильтровали её. А плоды с этого дерева имели ещё более пресный вкус, однако всё равно кровь и здесь была кровью. Боже, как мы удивились, кружки просто попадали из наших рук. Мы пьём и едим человеческую кровь! Честно, я до сих пор не могу привыкнуть к этому ощущению омерзения и ненависти к самому себе. Ещё старейшина объяснил нам, что с недавнего времени на острове стали сильно часто идти дожди. Дождь на острове - знак грядущей беды и скорого прибавления "земли". Видимо, нам нужно поторопиться вернуться к родным берегам, предупредить об опасности других. Сейчас наш капитан рассказывает нам о планах действий, но я не особо об этом беспокоюсь. Мои раздумья занимает нечто другое. Жители этого острова выглядят болезненно и постоянно только и пытаются выжить. Не думаю, что это всё хорошо кончится...
На следующее утро...
Мы не решили ничего за вечер путного, кроме того, что утро вечера мудренее. Да и тем более нет ни провизии, ни питьевой воды для обратного пути. В каютах было душно. Впрочем, возможно, это в воздухе веяло страхом всего экипажа, но факт один: находиться там я больше не мог. Я решил сходить к нашему штурману, она же является старшей дочерью нашего врача - Слезуле. Девушка, лет так двадцати пяти, может, чуть больше. Худенькая, но такая же крепкая, как и её мать. Даже в такой, казалось бы, плачевной ситуаций, она не унывает и пытается поднять боевой дух других. Думал, разговор с ней мне поднимет настроение. Я пошёл в столовую, где и расположилась она со своими картами.
- Здравствуй, Слезула. Как ты, придумала что-то?
- Ничего дельного в голову не идёт. - Она мне потом час объясняла про влажность, температуру и направления ветра, а ещё расчёт запасов на путь. Мы просидели над картами почти весь день, даже не евши толком. Всё-таки ближе к ночи мы нашли более-менее реальный способ уплыть отсюда, но придётся пить тот красный древесный сок и набивать трюм и половину свободных кают теми фруктами. Как бы мы не сошли с ума от такой провизии, но и деваться было некуда. После столовой выйти на свежий воздух было самым лучшим средством немного взбодриться. Это было бы так красиво, если бы не было столь печально. С неба, как во время обычного шторма, шёл дождь, но не простой, а из тёплой, свежей крови. На берег выбрасывало волнами трупы. Какие-то разбивались о скалы, какие-то целыми попадали на берег. Все жители острова просто прятались на деревьях и прикрывались толстыми листьями. Это было похоже на Армагеддон! Алая кровь, с запахом пороха и дыма, примесью соли и грязи. Это были трупы людей, умерших по разным причинам: от удушья, застреленные, умершие от жажды и голода. Я просто не мог сдвинуться с места, меня всего трясло. За всю свою жизнь я не видел такого и не слышал, чтобы старые моряки в бухте заикались об этом. Страх, жуткий страх. Мы спрятались в своих каютах и просто молились о чуде, о том, чтобы Бог не оставил нас. Но наши молитвы прервали страшные стоны, разносившиеся по кораблю. Если прислушаться, то можно было услышать иностранную речь. Она началась с одного языка, потом к одному добавлялся другой, третий... В конце концов это всё смешалось, слова стали казаться жужжанием тысячи пчёл, которое всё усиливалось. Стали слышны выстрелы и звуки взрывов. Опять запах пороха и страха. Он пропитал всё вокруг! Казалось, что только руку протяни - и ты попадёшь в настоящую обитель страха, в его владения - в войну! Этот звук сводил с ума, словно проникал в тебя и, кромсая изнутри, выходил. Смешивалось всё: верх, низ, вторник, пирог... Все слова теряли смысл. Каждая мысль даётся с трудом, из ушей шла кровь. Единственная мысль, которая чётко звучала в голове, как эхо - бежать. Нужно бежать! Я выбежал из своей комнаты и зашёл в каюту Слезулы. Сообща мы смогли выбраться на палубу и покинуть этот корабль. На суше не было слышно этого звука, все мышцы в теле, словно осознав, что опасности больше нет, расслабились, и перестали держать груз. Груз - уставшее, измождённое, обезвоженное тело, но останавливаться было нельзя. Уцелевших людей подобрали Гому. Потом я отключился на несколько часов, и очнулся, намазанный зелёной слизью. Это лекарство, как мне объяснил старейшина, улучшает сон и позволяет усталым мышцам быстрее приходить в форму. Делается он из слизи глазного слизняка - на вид у него прозрачная оболочка и видно внутри все, но не органы, а человеческие глаза. Лекари вытаскивали глаза из слизня и давили их, но вместо крови из них выливалась странная слизь прозрачного цвета. Один из лекарей пояснил:
- Это обманки, и меняются они каждый год.
Это было мерзко, но всё-таки слизь прозрачная, а мазь из неё зелёная. Как оказалось, листья Джумбо очень прочные, но если срезать с них верхний слой, то можно будет увидеть зелёную мякоть и белое густое вещество - сладкую, вязкую жидкость, и без термической обработки служит, как анестезия. Смешав мякоть, слизь и белое вещество, они и получают это лекарство. Примитивно, но оно работает лучше, чем несколько дней сна. Выйдя из их "лазарета", я увидел трупы, которые в тот раз вынесло волной. Они уже наполовину были поглощены жижей.
- Это круговорот. Пришедшие из внешнего мира всегда пополняют нашу "почву", - с грустью проговорил старейшина, и рассказал мне историю этих явлений. Под конец рассказа старейшина стал говорить с хрипом, и впервые я обратил внимание на его глаза. Его длинные седые волосы почти полностью прикрывали их, но все-таки я смог заметить ту белую пелену, которая словно прятала их от мира или мир от них. Сразу было ясно: он слеп. Какой же я был дурак, что не замечал этого раньше. Я думал, что люди на острове привыкли так жить, но они не живут, а выживают. Дети и старики племени Гому выглядят крайне болезненно: у женщин виднеются рёбра, а а руки - просто кости, обтянутые кожей. Мужчины выглядят ненамного лучше женщин. Сразу видно, как распределяется еда. Я слушал прерывистый предсмертный рассказ старика. Остров стал просто содрогаться. Я побежал помогать Гому, но, к сожалению, нас было уже мало. Из 101 члена экипажа осталось только 15 человек. Наш штурман, капитан и пару матросов и юнга - Давид. Когда тряска закончилась, старик всё сидел и говорил, но на каком-то странном языке. Его слова слились в один звук - крик, вздохи и опять крики во всё горло. На теле появились полосы, словно от кнута, врезающегося всё сильнее. Я словно слышу этот свист, несущий адскую боль старейшине. Под кожей старика что-то шевелилось, словно искало выход, и нашло его через кровоточащие раны. Это были чёрные змеи. Они чётко знали свою цель, и первым пострадал юнга. Змеи обвили его и выгрызли его глаза. Я просто застыл: что делать? Змеи двинулись на меня, но я поскользнулся и полетел вниз по листьям Джумбо. Боже, береги меня до конца! Скатываться вечно я не мог, и упал в эту жижу. Я до сих пор помню, из чего это. Я чувствовал ногами кости и что-то липкое. Я даже думать не хочу, что это было! Я поплыл в сторону соседнего дерева. Это не просто старые трупы. Эта вязкая дрянь поднималась по мне, пытаясь покрыть с головой. Двигаться, нужно двигаться, а иначе меня или убьют, или я утону в ошибках чужих людей! Вдалеке виднелся знакомый силуэт. Я почувствовал солёный вкус во рту. Это Слезула!
- Слезула, ты жива? Эй! Ответь же! - Я трясу уже бездыханное тело моего хорошего друга. Какого чёрта мы здесь! Никакие мешки с золотом не вернут мне моих друзей: кока, капитана, даже Мортера с его ужасным характером. Какого чёрта мы здесь! Я посмотрел в сторону дерева Джумбо. Гому в отчаянии, как и я, прыгали вниз и захлёбывались кровью, и жижа их спокойно поглощала. Они пытались спастись от змей, дав им отпор, но это тоже ни к чему не привело. Один укус - и брат пошёл на брата, жена на мужа, семьи на семьи.
- Что вы творите?! Молю, хватит, стойте!
Почему меня никто не слышит! Почему они убивают друг друга?! Услышьте, молю, услышьте, пока не поздно. Но меня никто не слышал. Убитые падали вниз, словно жуткий дождь, а жижа, поглощавшая их, становилась всё больше. Я слишком засмотрелся, и меня тоже поглотило. Моменты о том месте, куда я попал, помню смутно. Я слышал выстрелы, стоны мольбы, звуки кнута, взрывы, и жутко хотел пить. Слишком отчётливо я чувствовал вкус соли. Закричал бы, но я словно охрип. Как будто я там, но и вне всего этого. Я вижу кавалерии, и слышу строгий мужской голос на немецком.
- Никого не щадить, всех убить. Детей и женщин не жалеть!
Откуда это?! Как это?! Немецкие солдаты просто вырезают деревню. Я разбираю ещё слова, но они на незнакомом мне языке. Это было похоже на иврит. Меня начало трясти, и вскоре моё видение кончилось. Я плашмя стукнулся о корни дерева. Я смог забраться наверх, и сейчас обсыхаю и отряхиваю кашу из их старой человеческой плоти. Они не слышали меня, как и многие люди не слышат друг друга, а главное, свой внутренний голос, свою совесть. Мы поступили глупо, согласившись плыть. Если бы я знал, то за всё золото мира бы не поплыл сюда! Если корабль в тот раз не разбился о скалы, то я мог бы поплыть на нём, но и выбора уже нет. Или я умру здесь, или я умру в открытом море. Лучше рискнуть! Я побежал по листьям, стараясь держаться подальше от краёв.
Запись прервалась...
За три дня я смог добраться до берега. Между деревьями прорастали лианы шириной с баобаб. Хорошо, что я всегда слушал старейшину и нашего капитана. По дороге мне пришлось есть эти фрукты, обтянутые человеческой кожей. Раньше я испытывал отвращение, но теперь я понял, хочешь жить - съешь всё, даже часть другого человека. Скалы - единственная часть на Холокосте, не покрытая жижей. Там я и смог вздохнуть свободно, но это было ненадолго. Опять начинался тот странный шторм - где-то идёт сражение. Может, это те немцы? Черт знает, главное, на сей раз трупов больше. Я слышу, как они скрежещут о дно корабля. От движения этой нежити поднялись волны. Вода просто смешалась с их кровью и стала алой. Я думал, что моя история там и закончится, но раз я это пишу, то случилось по-иному. Кое-как я развернул корабль, но всё равно волнами его выбрасывало на скалы. Я тратил много сил, только чтобы удержать штурвал. Пока я рассуждал, волны постепенно становились всё сильнее. Чувство того, что скоро меня перевернёт вместе с кораблём, не покидало меня... Шла очередная волна, которая с лихвою накроет остров. Я перекрестился и, держа штурвал прямо запел песню, которую запевал наш капитан:
Вот идёт волна,
Яростная она,
А корабль плывёт,
Куда его она приведёт?
Мы не знаем куда,
Мы не знаем когда,
Когда она нас очистит,
Когда она прикажет уйти.
Прощай, моя Виктория*.
Утонешь ты - и я
С тобой пойду ко дну.**
Яростная она,
А корабль плывёт,
Куда его она приведёт?
Мы не знаем куда,
Мы не знаем когда,
Когда она нас очистит,
Когда она прикажет уйти.
Прощай, моя Виктория*.
Утонешь ты - и я
С тобой пойду ко дну.**
Под конец я забыл слова и стал насвистывать мелодию.
Это немного меня успокоило, но лишь пока я не вспомнил лицо капитана. Виктория не только корабль, но и его любимая дочь. Она написала короткий и не очень складный стишок, но капитан был в восторге. Я помню, как он заставлял нас учить его. Сейчас он и вправду помогает успокоиться, но, чёрт возьми, я хочу жить! Волна накрыла остров и перекинула корабль через него, перевернув. Как бы не пытался, я не могу, вспомнить, что было потом, пусть это останется пищей для вашей фантазии. Да и для моей тоже... Факт один, очнулся я в военном госпитале. Первое, что я ощутил - это горький привкус металла. Как мне объяснили, меня нашли недалеко от места ужасного побоища. Им пришла телеграмма с просьбой о дополнительном персонале. Когда они пришли, то из живых там был только я. Вылечившись, я сразу поехал к семье капитана и рассказал им всё. А, точнее, почти всё. Кому расскажу об этом - и не поверят. Жены у меня никогда не было. Ну, а точнее штамп у меня был, но я это сделал ради дочери и жены капитана. Одни бы они не справились. Как только Виктория выросла, меня отправили в дом престарелых. «Тихая Бухта» была развалиной, а от корабля «Виктория» осталась лишь маленькая железка, найденная в моей ноге. Я много лет думал, почему я тогда увидел тот захват деревни? Почему у меня из головы не выходит тот стон? Я ответил на эти вопросы, но на это ушло больше десяти лет. В новостях каждый раз показывают про изнасилование, мошенничество в крупных размерах, и даже эта война на Украине. Если всё пойдёт такими темпами, то вся земля станет вторым Холокостом... Но, познание этого привлекло на меня беду. Я слышу, как она гремит своими костями, истошно смеясь надо мной. Как она потирает свои кости, в ожиданий меня. И вот я познал, она схватила меня. Берегись теперь и ты...
Конец записей.
Медсестра тяжело вздохнула. Её всю трясло.
- Совершил не он... - почти одними губами проговорила она, и на её плечи легли холодные и костлявые руки...
Конец.
---------------------------------------
Примечания:
* Виктория:
1) Название корабля, в песне поётся о нём.
2) Имя дочери капитана.
** Песня, придуманная Викторией.